ПРОПОЗИЦИЯ И СИТУАЦИЯ

Люди имеют дело с бесконечно разнообразными ситуациями. Но, познавая действительность, они конкретные, единичные ситуации сводят в классы, относят их к определенным структурным типам. И в этом процессе категоризации положений дел значительная роль принадлежит языку, который в процессе своей эволюции вырабатывает соответствующие конструктивные схемы.

Отдельным элементам ситуаций (как предметам, так и объединяющим их отношениям) в семантической сфере языка ставятся в соответствие семантемы. Это единицы значения, являющиеся по своей природе односторонними. Они выступают в качестве означаемых таких элементных знаков, как, с одной стороны, лексемы и фразеологизмы, и, с другой стороны, синтаксемы, представляющие собой элементарные значимые единицы в составе синтаксических конструкций.

Внеязыковая ситуация отображается семантической конструкцией, или конфигурацией. Ее ядром служит семантема, отображащая признак, т.е. отношение или свойство. Это ядерная семантема, или признаковая семантема, или предикатная семантема, или семантический предикат. Предикатная семантема, обладая определенным валентностным потенциалом, стремится создать свое окружение, в которое входят семантемы, отображащие участников ситуации. Это предметные семантемы, или актантные семантемы, или семантические актанты. Актанты квалифицируются в зависимости от той роли, которые играют в описываемых ситуациях их предметные участники. Им приписываются семантические роли агентива (производителя действия), объектива (объекта действия), инструмента и т.п. Семантическую конфигурацию часто называют пропозицией. В принципе пропозиция, или семантическая конфигурация, не линейна, т.е. составляющие ее семантемы не следуют друг за другом. Предикат пропозиции главенствует над своими актантами.

Пропозиция выступает как начальный способ «упаковки» информации, которая подлежит передаче посредством высказывания. Одна пропозиция или соединение ряда пропозиций образует семантическую основу предложения, его глубинную (или смысловую) структуру.

Пропозиция есть означаемое элементарной синтаксической конструкции, или конфигурации. Учитывая семантическое содержание каждой синтаксемы, точнее было бы говорить о синтаксико-семантической конфигурации. Ядром этой конфигурации является синтаксема, имеющая свои означаемым предикатную семантему. Это ядерная синтаксема, или предикатная синтаксема, или синтаксический предикат (некоторые исследователи говорят в этом случае о реляторе, функторе и т.п. и избегают термина предикат при описании структуры предложения в номинативном аспекте). Ее окружение образуют синтаксемы, означаемыми которых выступают актантные семантемы (актантные синтаксемы, или синтаксические актанты). Валентностный потенциал предикатной синтаксемы предопределяется прежде всего валентностным потенциалом предикатной семантемы. Синтаксическая конфигурация также в принципе не линейна.

Одна или несколько объединенных друг с другом пропозиций образуют пропозициональную структуру, которая выступает как фундамент организации смысла в предложении и, по сути дела, предопределяет набор всех основных конституентов предложения и иерархический характер отношений между ними, при условии доминирующей роли предиката. Иерархическую структуру предложения воспроизводит, в частности, вербоцентрическая модель, принадлежащая Люсьену Теньеру. Выше приводится пример построенной в его духе стеммы для предложения Вчера Антон подарил маме красивые цветы. Здесь А1 ‒ первый актант (подлежащее) Антон, А2 ‒ второй актант (прямое дополнение) цветы, А3 ‒ третий актант (косвенное дополнение) маме, С ‒ сирконстант (обстоятельство) вчера, Attr ‒ атрибут (определение) красивые.

Предикатные семантемы и предикатные синтаксемы обладают свойством активной валентности (т.е. сочетательной потенции). Благодаря своим валентностным свойствам именно они и выступают ядрами тех или иных конструкций. Предметным (актантным) семантемам и синтаксемам присуща в принципе пассивная валентность. Это означает, что они входят в сочетания, лишь реализуя валентности предикатных компонентов и образуя их окружения. Отсюда вытекает семантически господствующая роль предикатного компонента в том или ином сочетании и семантически подчиненная роль предметного (непредикатного) компонента. Валентность может быть обязательной, т.е. предполагать необходимость замещения вакантных позиций при данном предикатном компоненте. Она может быть и необязательной, факультативной, и реализующие ее компоненты не входят в необходимое и достаточное окружение ядерного компонента.

Возможности группировки внеязыковых ситуаций и, соответственно, семантических конфигураций (пропозиций) в классы заключаются в том, что:

• во-первых, тот или иной участник ситуации по отношению к другим ее участникам и по отношению к ситуации в целом выступает носителем какой-то типовой роли; например, в ситуации дарения (а это типовая ситуация с тремя партиципантами) роли распределяются следующим образом: <даритель>, <получатель подарка>, <объект дарения> (в более обобщенном описании вторая роль характеризуется как <бенефициант/бенефициатив>);
• во-вторых, в соответствующей семантической конфигурации дарения предикатная семантема проявляет себя как ее активный элемент, в котором как бы уже содержится схема развертывания конфигурации, где каждому потенциальному актанту задается семантическая роль или «даритель», или «получатель подарка», или «объект дарения»;
• в-третьих, предикатная семантема по числу ее распространителей (иначе по мощности необходимого и достаточного окружения) может квалифицироваться как одноместная (одновалентная) или многоместная (многовалентная);
• в-четвертых, число возможных семантических ролей актантов в принципе не очень велико, хотя об их числе пока не приходится определенно говорить (одни лингвисты говорят о 8, у других этот список превышает 40 ролей).

Соответствующие семантические роли (или функции) приписываются и синтаксическим актантам, выступая в качестве их важнейшей содержательной характеристики. Предикат пропозиции включает в свою рамку актанты с указанием присущих им семантических ролей (в терминологии Ч. Филлмора, глубинных падежей). Например, глагол открывать создает при себе следующую рамку: открывать (Объектив, Инструмент, Агенс). Используя подобные схемы, можно построить типологию синтаксических конфигураций (и лежащих в их глубинной основе пропозиций).

Как сам синтаксический предикат, так и каждая из семантических ролей синтаксических актантов в принципе кодируются определенными, стандартными для данного языка формальными показателями.

При описании посредством предложения или же текста сложных денотативных ситуаций элементарные пропозиции могут соединяться в семантические блоки, в соответствие которым ставятся блоки пропозиций. В синтаксических блоках образующие их элементарные конструкции могут просто присоединяться одна к другой или включаться (иногда после определенных трансформаций, в частности прономинализации, номинализации и т.д.) одна в другую (включающая синтаксическая конструкция выступает как матричная). Аналогично (путем соединения элементарных пропозиций в сложную пропозицию и менее сложных пропозиций в еще более сложную) строится пропозициональная структура текста (его макроструктура). Например:

Пришел Максим. Он (Максим) принес компакт-диск. Схема: <прийти (Максим) + принести (Максим, компакт-диск), Максим => прономинализация: он>;

Пришел Максим. Его приход (= то, что он пришел) всех обрадовал. Схема: <прийти (Максим) + радовать (р ( = Максим пришел), всех), Максим => его>; здесь пропозиция р в номинализованной форме включается в состав матричной пропозиции в качестве ее актанта;

Пришел Максим. Мы его ждали. Он принес взятый у меня компакт-диск. Схема: <прийти (Максим) + ждать (мы, Максим), Максим => его + принести (Максим, компакт‒диск), Максим => + взять (Максим, компакт-диск, у меня), Максим => опущение, компакт-диск => опущение>.

Связанные в одном тексте предложения должны отвечать принципу релевантности, т.е. относиться к одной и той описываемой ситуации, к одному положению дел, к теме (содержанию) данного текста. Тема текста может быть репрезентирована одной элементарной пропозицией. Так, все содержание новеллы, расказывающей о том, как А. Пушкин познакомился с Натальей Гончаровой, как он ухаживал за ней, как делал предложение, как он приводил в порядок свои хозяйственные дела, чтобы изыскать средства для содержания семьи, как проходила свадьба и как стала складываться в самом начале его семейная жизнь, можно свести к пропозицииПушкин женится на Наталье Гончаровой (в результате номинализации та же пропозиция выступает следующим образом: Женитьба Пушкина на Наталье Гончаровой). Номинализации пропозиций часто используются в качестве заголовков текстов.

Некоторые семантические конфигурации или их отдельные элементы могут не найти соответствия в синтаксической структуре, т.е. остаться не выраженными, скрытыми, имплицитными, что, однако, не всегда препятствует пониманию (так, например, при восприятии высказывания Даже он не смог перевести этот текст мы можем достаточно легко восстановить так называемую пресуппозицию ‘Я не ожидал этого’; осознание пресуппозиций как раз и позволяет лучше понимать воспринятое высказывание).

Итак, семантическая конфигурация (пропозиция) моделирует внеязыковую (денотативную) ситуацию в основных ее элементах и отношениях. Синтаксическая структура языка располагает набором конструктивных возможностей для номинации фактов действительности и сведения необозримого множества конкретных элементарных ситуаций к относительно небольшому числу их схем. Такие схемы пропозитивной номинации заложены в самой природе предложения. Воспроизводимы не схемы распространенных и усложненных предложений, а схемы элементарных синтаксико-семантических конструкций и правила их развертывания и преобразования при конструировании предложений. На этом и основана трактовка предложения как ведущей единицы синтаксической (конструктивной) номинации. При развертывании текста (дискурса) происходит сцепление пропозициональных структур отдельных предложений в пропозициональную структуру текста (макроструктуру).

Е. А. Стародумова. Синтаксис современного русского языка

ВИДЫ МОДАЛЬНОСТИ

Как известно, наблюдения над поведением модальных единиц человеческого языка в логике привели к введению в рассмотрение, помимо других, еще и модальных операторов – необходимости и возможности. Логика, язык которой так или иначе дополнен выражениями для модальностей, называется модальной и в последнее время бурно развивается.

Говоря о категории модальности, следует отметить, что, несмотря на разнообразие точек зрения по данному вопросу, одним из наиболее общепризнанных определений модальности следует считать: Модальность – функционально-семантическая категория, выражающая разные виды отношения высказывания к действительности, а так же разные виды субъективной квалификации сообщаемого.

К модальным значениям относятся два типа значений: объективная и субъективная модальности.

Объективная модальность – отражает характер объективных связей, намеченных в той или иной ситуации, на которую направлен познавательный акт, а именно связей возможных, действительных и необходимых. К языковым показателям этого вида модальности В. З. Панфилов относит модальные глаголы и наклонение глагола.

Субъективная модальность выражает оценку со стороны говорящего степени познанности связей – возможных, действительных и необходимых, указывает на степень достоверности мысли, отражающей данную действительность. Субъективная модальность, то есть отношение говорящего к сообщаемому, не является обязательным признаком высказывания. Она образует в предложении второй модальный слой, иногда также называется вторичной модальностью. Ее семантический объем шире семантического объема объективной модальности. Смысловой основой субъективной модальности является оценка в широком смысле слова. Субъективно модальные значения выражаются в языке разноуровневыми средствами. В. В. Виноградов обратил внимание не только на истолкование самого понятия модальности, но и обозначил формы выражения модальности. По мнению ученого, отношение содержания предложения к действительности, устанавливаемое с точки зрения говорящего составляет сущность данной категории. Каждое предложение в себя включает как существенный конструктивный признак модальности значения, т.е. содержит в себе указание на отношение к действительности.

Мещеряков В. Н. придерживается деления модальности по типам: субъективная и объективная. Субъективная модальность по его мнению может носить сегментный и суперсегментный характер. В первом случае она рассматривается как способ организации внимания и восприятия коммуниканта к содержанию того или иного высказывания. Здесь речь идет об авторских отступлениях и оговорках с «активной установкой на эмоциональный резонанс коммуниканта». Во втором случае субъективная модальность представляет развертывание содержание текста соответственно возможностям коммуникантов. Это, по словам Мещерякова В. Н. создает определенное модальное пространство. Объективная же модальность обладает суперсегментными свойствами по отношению к тексту, рассматривая как говорящим отражается действительность (рассматривается реальность, нереальность происходящего).

На уровне лексики субъективная модальность является потенциальной, выступает как универсальная категория, обеспечивающая возможность выражения оценочных смыслов. Это же характерно и для других языковых уровней ‒ морфологии и синтаксиса. Универсальный характер субъективной модальности проявляется не в самом языке, а в переходе от языка к речи. На уровне языка субъективная модальность существует как возможность, полная же ее реализация совершается в речи.

Если рассматривать категорию модальности с точки зрения англоязычных авторов, то здесь следует уделить внимание Дж. Лайонзу, чьи теоретические разработки внесли весомый вклад в зарубежную лингвистическую науку. По мнению Лайонза, субъективная модальность гораздо более распространена, чем объективная модальность, в повседневном употреблении языка. Из этого следует, что ученый рассматривает объективную и субъективную модальности как существующие друг от друга.

Субъективная модальность как функционально- семантическая категория может выражаться в: 1) отношении говорящего к содержанию высказывания (Г. А. Золотова); 2) отношении говорящего к сообщаемому (М. А. Кронгауз, А. П. Бабушкин); 3) степени уверенности говорящего в сообщаемых им фактах (Л. С. Ермолаева); 4) проявлении субъективного отношения к объекту (субъекту), его действиям, обстоятельствам и условиям совершения действия (Г. П. Немец).

При анализе предложений модальность обычно относится к значению всего предложения в целом, в сочетании с собственно описанием события, факта и т.п. Модальность «актуализирует» предложение. Различаются эпистемическая и деонтическая (или оснóвная) виды модальности.

Эпистемическая модальность предложения заключается в выражении говорящим своего отношения к высказываемому суждению с точки зрения того, что имеется, имелось или будет иметься в реальном мире, без привнесения деонтических аспектов (т.е. того, что должно или хорошо было бы, чтобы имелось). Впрочем, четко отделить эпистемическую модальность от деонтической удается не всегда.

Под объективной эпистемической модальностью понимается модальность, имеющая градуированный характер: от необходимой истины до возможности. В отличие от субъективной эпистемической модальности, объективная не включает в свою сферу установку говорящего по отношению к высказываемому суждению, однако она может включать такую оценку с точки зрения степени «объективной» истинности. Общим принципом выражения модальности в предложениях является наличие у говорящего оснований быть уверенным в том, что имеются некоторые «эпистемические основания», или «эпистемические гарантии» истинности для передаваемых его сообщениями суждений.

Деонтическая модальность связана с необходимостью или возможностью действий, совершаемых «морально ответственными» участниками ситуации; базисным для этой разновидности является понятие деонтической необходимости, или «обязательства».

Соответственно классификации видов модальности различаются и виды модальных предикатов. Эпистемический модальный предикат, иначе называемый «непереходным модальным предикатом», трактуется как двухместный предикат, соотносящий субъект высказывания и пропозицию. Основный модальный предикат трактуется как «переходный», т.е. принимающий помимо двух указанных аргументов – субъекта суждения (или деонтического источника, по Дж. Лайонзу) и самого суждения – также другие аргументы.

«Модальная составляющая» предложения не ограничивается только модальным предикатом: к ней относится структура предложения в целом за вычетом пропозиции. К ней не относится отрицание и глагольный вид, однако такая составляющая включает в себя такие элементы, как «абстрактный показатель вопросительности».

Наконец, с модальностью непосредственно связан тот уровень семантического представления предложения, который в поверхностной структуре реализуется как противопоставление наклонений и различных модальных глаголов. Этот уровень называется модусным значением. Он представляет собой взаимодействие интеракционного и интерпретационного значений, включая в себя установку говорящего по отношению к высказываемому содержанию, модус референции, субъектно-предикатные отношения, установку говорящего по отношению к участникам общения, социолингвистические роли собеседников и т.п.

Е. А. Стародумова. Синтаксис современного русского языка

МОДАЛЬНОСТЬ

Модальность (от ср.-лат. modalis ‘модальный’; лат. modus ‘мера, способ’) – функционально-семантическая категория, выражающая разные виды отношения высказывания к действительности, а также разные виды субъективной квалификации сообщаемого. Модальность является языковой универсалией, она принадлежит к числу основных категорий естественного языка, «в разных формах обнаруживающихся в языках разных систем... в языках европейской системы она охватывает всю ткань речи» (В. В. Виноградов). Термин модальность используется для обозначения широкого круга явлений, неоднородных по смысловому объему, грамматическим свойствам и по степени оформленности на разных уровнях языковой структуры. Вопрос о границах этой категории решается исследователями по-разному. К сфере модальности относят: противопоставление высказываний по характеру их коммуникативной целеустановки (утверждение – вопрос – побуждение); противопоставление по признаку «утверждение – отрицание»; градации значений в диапазоне «реальность – ирреальность» (реальность – гипотетичность – ирреальность), разную степень уверенности говорящего в достоверности формирующейся у него мысли о действительности; различные видоизменения связи между подлежащим и сказуемым, выраженные лексическими средствами (‘хочет’, ‘может’, ‘должен’, ‘нужно’) и т.п.

Категорию модальности большинство исследователей дифференцируют. Один из аспектов дифференциации – противопоставление объективной и субъективной модальности. Такая модальность – обязательный признак любого высказывания, одна из категорий, формирующих предикативную единицу – предложение. Объективная модальность выражает отношение сообщаемого к действительности в плане реальности (осуществляемости или осуществленности) и ирреальности (неосуществленности). Главным средством оформления модальности в этой функции является категория глагольного наклонения. На синтаксическом уровне объективная модальность представлена противопоставлением форм синтаксического изъявительного наклонения формам синтаксических ирреальных наклонений (сослагательного, условного, желательного, побудительного, долженствовательного). Категория изъявительного наклонения (индикатива) заключает в себе объективно-модальные значения реальности, т.е. временно́й определенности: соотношением форм индикатива ( Люди счастливы – Люди были счастливы – Люди будут счастливы) содержание сообщения отнесено в один из трех временных планов – настоящего, прошедшего или будущего. Соотношением форм ирреальных наклонений, характеризующихся временно́й неопределенностью ( Люди были бы счастливы – Пусть бы люди были счастливы – Пусть люди будут счастливы), при помощи специальных модификаторов (глагольных форм и частиц) то же сообщение отнесено в план желаемого, требуемого или необходимого. Объективная модальность органически связана с категорией времени и дифференцирована по признаку временно́й определенности/неопределенности. Объективно-модальные значения организуются в систему противопоставлений, выявляющуюся в грамматической парадигме предложения.

Субъективная модальность, т.е. отношение говорящего к сообщаемому, в отличие от объективной модальности, является факультативным признаком высказывания. Семантический объем субъективной модальности шире семантического объема объективной модаль­ности; значения, составляющие содержание категории субъективной модальности, неоднородны, требуют упорядочения; многие из них не имеют прямого отношения к грамматике. Смысловую основу субъективной модальности образует понятие оценки в широком смысле слова, включая не только логическую (интеллектуальную, рациональную) квалификацию сообщаемого, но и разные виды эмоциональной (иррациональной) реакции. Субъективная модальность охватывает всю гамму реально существующих в естественном языке разноаспектных и разнохарактерных способов квалификации сообщаемого и реализуется: 1) специальным лексико-грамматическим классом слов, а также функционально близкими к ним словосочетаниями и предложениями; эти средства обычно занимают в составе высказывания синтагматически автономную позицию и функционируют в качестве вводных единиц; 2) введением специальных модальных частиц, например, для выражения неуверенности (вроде), предположения (разве что), недостоверности (якобы), удивления (ну и), опасения (чего доброго); 3) при помощи междометий (ах!, ой-ой-ой!, увы и др.); 4) специальными интонационными средствами для акцентирования удивления, сомнения, уверенности, недоверия, протеста, иронии и других эмоционально-экспрессивных оттенков субъективного отношения к сообщаемому; 5) при помощи порядка слов, например вынесением главного члена предложения в начало для выражения отрицательного отношения, иронического отрицания (Станет он тебя слушать!, Хорош друг!); 6) специальными конструкциями – специализированной структурной схемой предложения или схемой построения его компонентов, например построениями типа: Нет чтобы подождать (для выражения сожаления по поводу чего-либо неосуществившегося), Она возьми и скажи (для выражения неподготовленности, внезапности действия) и т.п.

Средства субъективной модальности функционируют как модификаторы основной модальной квалификации, выраженной глагольным наклонением, они способны перекрывать объективно-модальные характеристики, образуя в модальной иерархии высказывания квалификацию «последней инстанции». При этом объектом факультативной оценки может оказаться не только предикативная основа, но любой информативно значимый фрагмент сообщаемого; в этом случае на периферии предложения возникает имитация дополнительного предикативного ядра, создавая эффект полипредикативности сообщаемого.

В категории субъективной модальности естественный язык фиксирует одно из ключевых свойств человеческой психики: способность противопоставлять «я» и «не я» (концептуальное начало нейтрально-информативному фону) в рамках высказывания. В наиболее законченном виде эта концепция нашла отражение в работах Ш. Балли, который считал, что в любом высказывании реализуется противопоставление фактического содержания (диктума) и индивидуальной оценки излагаемых фактов (модуса). Ученый определяет модальность как активную мыслительную операцию, производимую говорящим субъектом над представлением, содержащимся в диктуме. В русском языкознании глубокий анализ функционального диапазона модальности и, в частности, конкретных форм проявления субъективной модальности на разных уровнях языковой системы представлен в работе В. В. Виноградова «О категории модальности и модальных словах в русском языке», послужившей стимулом для ряда исследований, направленных на углубление поиска собственно языковых аспектов изучения модальности (в отличие от логической модальности), а также на изучение специфики оформления этой категории в условиях конкретного языка с учетом его типологических особенностей. Во многих исследованиях подчеркивается условность противопоставления объективной и субъективной модаль­ности. По мнению А. М. Пешковского, категория модальности выражает только одно отношение – отношение говорящего к той связи, которая устанавливается им же между содержанием данного высказывания и действительностью, т.е. «отношение к отношению». При таком подходе модальность изучается как комплексная и многоаспектная категория, активно взаимодействующая с целой системой других функционально-семантических категорий языка и тесно связанная с категориями прагматического уровня. С этих позиций в категории модальности усматривают отражение сложных взаимодействий между четырьмя факторами коммуникации: говорящим, собеседником, содержа­нием высказывания и действительностью.

http://tapemark.narod.ru/les/303b.html

СИСТЕМА ГЛУБИННЫХ ПАДЕЖЕЙ

Вопрос о количестве и значении падежей является одним из наиболее спорных моментов в падежной грамматике. Проблема классификации глубинных падежей вызвана тем, что сфера семантики чрезвычайно обширна, и ее можно делить на бесконечное множество классов и единиц. Ценность любой классификации, однако, заключается в том, чтобы по возможности свести к минимуму количество составляющих ее элементов. Классификация должна быть универсальной и не должна быть слишком объемной. При анализе различных классификаций выясняется, что в качестве основного признака любого глубинного падежа принимается либо признак ‘одушевленность’, либо признак ‘активность’. На основе этих двух противопоставлений выстраивается классификация, состоящая из четырех основных классов: Субъект – Агенс (одушевленный активный участник); Субъект – Патиенс (одушевленный инактивный участник); Объект – Агенс (неодушевленный активный участник); Объект – Патиенс (неодушевленный инактивный участник). Это гиперроли, которые представляют собой первый уровень абстракции. Они, в свою очередь, включают более узкие роли – глубинные падежи: Агентив (Ag), Бенефактив, Экспериенсив, Адресатив (Ad), Пациентив, Элементив, Объектив (O) , Инструментив и Локатив (L). Глубинные падежи отражают второй уровень абстракции. Вычленение глубинных падежей в рамках гиперролей происходит на основе учета более конкретных признаков, обусловленных спецификой функционирования партиципантов определенного рода в действительности. В результате формируется система, состоящая из девяти глубинных падежей.

Агентив обозначает любого одушевленного участника события, который инициирует действие, производит его, управляет им, ответственен за его ход и результат.

Экспериенсив представляет одушевленного партиципанта, который способен испытывать какое-либо психологическое состояние и познавать окружающий мир посредством органов чувств.

Бенефактив обозначает одушевленного участника, который владеет чем-либо, или обретает (лишается) что-то в силу случая, а не в результате чьего-либо намеренного действия.

Адресатив обозначает одушевленного участника, который получает или лишается чего-либо в результате деятельности другого партиципанта. В сферу его деятельности входит также инактивное участие в акте коммуникации.

Пациентив представляет одушевленного участника, который выступает носителем некоторого качества, признака. Он также является предметом разного рода воздействия со стороны других партиципантов или бывает вовлечен в отношения с ними.

Элементив олицетворяет неодушевленного активного партиципанта события, обладающего собственной потенционностью, энергией.

Объектив обозначает неодушевленного партиципанта, выступающего носителем некоторого свойства, состояния. Он также является предметом разного рода воздействий и отношения со стороны других партиципантов.

Инструментив представляет неодушевленного участника, который используется для осуществления деятельности как вспомогательное средство. Локатив обозначает партиципанта, представляющего собой физическую локацию действия или состояния.

Представляется возможным свести содержание изложенного в cледующую таблицу.

В связи с тем, что событие действительности манифестируется в языке разными способами, в процессе исследования возникла необходимость выделения типов семантических моделей простых предикативных выражений (ППВ) с тем, чтобы свести все множество разнообразных ППВ к наименьшему числу универсальных смысловых схем. В настоящей работе типы семантических моделей ППВ описываются с учетом характера денотативных ситуаций. Простые предикатные выражения описывают элементарные события действительности. Эти конкретные события можно обобщить. В таком случае модель отражает определенное обобщенное событие, в котором выделяются один или несколько компонентов. Действие связывает эти компоненты в единое целое. Связь между элементами рассматривается как действие, состояние или отношение в зависимости от типа события. Несмотря на кажущуюся неисчисляемость событий, имеющих место в действительности, их число вовсе не безгранично. Ограничения на типы событий проистекают из законов природы, из свойств предметов и отношений между ними.

Семантические модели ППВ можно классифицировать по количеству входящих в них глубинных падежей. В результате, выделяются группы одночленных, двучленных и трехчленных моделей. Одночленные модели отражают события, в которых фигурирует один единственный партиципант, например, в модели «Экспериенсив – Состояние»: Парень волновался (А. Н. Толстой).

Одночленные модели могут отражать события, в которых осуществляется действие, производимое активным партиципантом (агентом или элементом), и это действие замыкается на нем самом. Одночленные модели представляют также те события, в которых инактивный партиципант (пациент, экспериенцер, объект) переживает некоторое состояние или несет некоторое свойство. Одночленных моделей выделяется немного ‒ 5, поскольку невелико количество событий действительности с одним участником. Гораздо чаще два разных партиципанта участвуют в одном и том же событии. Набор партиципантов в каждом отдельном случае определяется характером происходящего. События с двумя участниками обобщаются, в частности, в следующих моделях:

• Агентив – Действие – Адресатив:

Генерал (Ag) подозвал переводчика (Ad) (Л. Н. Толстой);

• Экспериенсив – Отношение – Объектив:

Любит свою гармонь (O) Павка (Ex) (Н. Островский).

В двучленных моделях представлены все типы событий с участием всех видов партиципантов. Группа двучленных моделей самая многочисленная (14), поскольку преобладающее соучастие двух партиципантов обусловлено самой действительностью. Наибольшее число непосредственных участников события равняется трем. Типизированным событиям этого класса соответствуют, например, следующие модели:

• Агентив – Действие – Адресатив – Объектив:

Алексей Григорьевич (Ag) подарил княжне (Ad) разные вещи (O) (Г. П. Данилевский);

• Агентив – Действие – Объектив – Локатив:

Кремнев (Ag) сунул пистолет (O) в карман (L) (Н. Островский).

В трехчленных моделях отражаются события, которые представляют собой направленное на кого-то или что-то действие. Поэтому обязательными элементами модели являются как глубинные падежи, обозначающие активных партиципантов (Агентив, Элементив), так и глубинные падежи, обозначающие наименее активных партиципантов (Объектив, Пациентив, Локатив, Инструментив). Очевидно, что согласно объективным условиям в большинстве событий участвуют два партиципанта, реже три. Гораздо чаще других партиципантов центральным участником события становится агент. Это, по-видимому, обусловлено его активной сущностью, а также тем, что, будучи одушевленным, он бывает задействован в более многочисленных сферах деятельности, чем неодушевленные партиципанты. Поэтому, такой глубинный падеж как Агентив присутствует в большинстве семантических моделей ППВ.

Н. С. Широглазова. Система глубинных падежей и средств их выражения

СЕМАНТИЧЕСКАЯ СПЕЦИФИКА ИМЕН ЛИЦА И ИМЕН ПРЕДМЕТОВ

Семантические характеристикиотносятся к уже определившимся, сформировавшимся, приспособившимся к разным коммуникативным функциям классам слов (прежде всего, существительным и качественным прилагательным). Однако связь значения слова с привычной для него ролью в коммуникации, а следовательно, и семантическое своеобразие слов с разной «специальностью» прослеживается и среди членов одного лексико-грамматического класса, способного к выполнению обоих коммуникативных заданий. Таким классом, как известно, являются существительные.

Хотя все существительные (имена нарицательные) могут в принципе быть и субъектом и предикатом суждения, для одних из них более естественна идентифицирующая, а для других ‒ предикатная роль. Наблюдения показывают, что распределение существительных между идентифицирующими и предикатными именами неодинаково в разных семантических разрядах. Оно прежде всего различно у имен лица и имен предмета.

Одно и то же лицо может получать в языке множество разнообразных номинаций. Так, например, герой пьесы Н. В. Гоголя «Ревизор» отвечает многим дескрипциям – молодой человек, сын помещика, дворянин, чиновник, наглец, хвастун, картежник, мот, лгун, шарлатан, самозванец, фантазер, хозяин Осипа, жених Марии Антоновны и, возможно, автор «другого Юрия Милославского». В тексте комедии он обозначается какуполномоченная особа, ревизор, чиновник, молодой человек, именитый гость, важный гость, вельможа, генерал, и даже генералиссимус, столичная штучка, тонкаяштучка, такая особа, важная персона, важная птица, сочинитель, государственный человек, высокий посетитель. Для Анны Андреевны – он образованный, светский, высшего тона человек и милашка; прекрасный, воспитанный человек самых благородных правил, для Осипа – барин, хотя и елистратишка простой, для трактирщика – мошенник, плут, подлец и широмыжник, для городничего – дьявол («Фу ты, канальство, с каким дьяволом породнились»), а после разоблачения – сосулька, тряпка, вертопрах, скверный мальчишка.

Большинство приведенных номинаций по существу своему, по своей основной функции в сообщении предикаты: они используются не столько для идентификации предмета речи (не для того, чтобы назвать), сколько для того, чтобы дать о референте некоторую информацию или выразить к нему свое отношение (для того, чтобы обозначить или обозвать). Использование качественных и оценочных имен лица единственно с целью отождествления предмета сообщения в общем случае неуместно. А. Вержбицкая справедливо указывает, что обозначения лица типа подлинный художник, отличный оратор, хороший пловец непригодны для целей идентификации, т.е. не могут фигурировать в роли субъекта предложения. Автор обращает на себя внимание, что в русском языке отрицательная характеристика лица тяготеет к выражению существительными, в то время как одобрительность предпочтительно передается прилагательными. Сравните: Подлец он такой, вертлявый такой, лизун, Голядкин он этакой... Ну, вот он подлец,а я буду честный, и скажут, что вот этот Голядкин подлец, на него не смотрите и его с другими не мешайте, а этот вот честный, добродетельный,кроткий, незлобивый, весьма достойный по службе и к повышению чином достойный; вот оно как (Ф. Достоевский). Сравните также различие в коннотациях прилагательных добрый, умный, простой, тихий, и существительных добряк, умник, простак, тихоня.

Основная часть их семантического содержания указывает не на объективные признаки лица (референта имени), а на отношение к нему говорящего. Все субъективно-оценочные элементы (прагматические oператоры, по У. Вейнрейху) связаны с предикатом, а не с субъектом, что особенно очевидно на примере гипокористик (уменьшительно-ласкательных форм имен), столь характерных для славянских языков. Функционируя в сфере собственных имен, т.е. слов, специально служащих для идентификации референта, оценочная деривация лишает имя идентифицирующей функции, переводя на роль обращения.

При необходимости уяснить собеседнику, о ком идет речь, говорящие прибегают к имени собственному – Иван Александрович Хлестаков, пользуются дескрипциями, фиксирующими статус референта по отношению к автору или адресату речи (например, барин в речи Осипа, важный гость в репликах членов семьи городничего) или прибегают к функциональному обозначению – ревизор. Обычно именно эти три категории имен лица – имя собственное, имя реляционное (шеф, мать, барин, начальник) и имя функциональное, обозначающее жизненные «амплуа» ( водопроводчик, дворник, лифтер, монтер, редактор, милиционер, министр) используются для идентификации «предмета сообщения». В этих же целях применяются обозначения, построенные на окказиональном опознавательном признаке, выводимом из конкретной ситуации и легко развертывающемся в относительное придаточное. Сравните: преступник тот, кто совершил преступление; пришедший ‒ тот кто пришел; потерпевший ‒ тот, кто понес ущерб;больной тот, кто страдает каким-либо недугом или, точнее, тот, кто обращается за помощью к врачу, лежит в больнице или лечится в санатории; укушенный (в известном скетче) – тот, кого укусила собака.

Таким образом, выбор обозначения лица в большой степени зависит от той функции, которая ему отведена в сообщении. Сравните:Иван Александрович Хлестаков (хозяин Осипа, гость городничего, приезжий, живущий под лестницей, ревизор) – наглец ( лгун, шарлатан). В разряде названий лица на одном полюсе сосредоточены имена собственные, способные только удостоверить личность референта, на другом – имена качественные, приспособленные к предицированию. Между ними расположены другие номинации, в том числе имена функциональные, реляционные и окказиональные, пригодные к выполнению как идентифицирующей, так и предикатной роли в высказывании, а следовательно, обладающие как более обобщенным, так и более конкретным, ориентированным на денотат или класс денотатов, значением.

Среди имен предметов функциональная специализация не столь явственна. Предметы обычно называются одинаково – своим «родовым» именем. У них есть «фамилия», отображающая их «фамильное сходство», но нет имени-отчества. Различие в коммуникативной функции имени предмета отмечается актуализаторами – артиклем, указательными и притяжательными местоимениями. Имена собственные, как известно, присваиваются лишь членам немногих классов реалий – географическим понятиям, топографии населенных пунктов, общественным местам, учреждениям, небесным телам и т.п. «Чистые» предикаты (обычно они имеют эмоционально-оценочный характер) применимы также к немногим категориям предметов. Сравните: бурда, отрава, помои (о невкусной еде),забегаловка (о плохом ресторане, столовой и пр.), сарай (о неуютной комнате), конюшня, хлев, свинарник, стойло (о грязном помещении), барахло, дребедень, дрянь (о плохой вещи), хлам (о старых и ненужных вещах), рухлядь (часто о старой, сломанной мебели), дыра (о захудалом населенном пункте), махина (о большом, часто нелепом предмете или сооружении) и т.п. Сравните: Он, господа, стоит в уголку, забившись в местечко хоть не потеплее, но зато закрывшись отчасти огромным шкафом и старыми ширмами, между всяким дрязгом, хламом и рухлядью (Ф. Достоевский).

В качестве предикатной номинации, обслуживающей имена событий и предметов (реже лиц), могут использоваться названия отвлеченного качества: прелесть, пакость, мерзость, безвкусица, загляденье, объедение, одно. Все это вполне естественно: человек получает в языке множество разнообразных обозначений. Он может быть назван по своим общественным функциям, взглядам, моральному облику, нравственным склонностям и вкусам, по своим поступкам и поведению, семейному статусу, родственным связям, внешнему виду, участию в тех или иных событиях и происшествиях, отношению к нему говорящего и многому другому. Возможности номинации предметов более ограничены: они обозначаются либо по своей функции в жизни человека, либо по какой-либо внешней черте, реже по тому, как они оцениваются говорящим.

Потребность индивидуализации человека постоянна и настоятельна. Лишь члены толпы или функционального коллектива иногда воспринимаются обезличенно – хористы, статисты, зеваки, легионеры, воины, кинозрители, покупатели, прохожие, пассажиры. Напротив, необходимость в выделении отдельного предмета крайне мала. Она практически сведена к нулю применительно к элементам «дискретной массы» – травинкам, песчинкам, кирпичам, любым крупинкам, кускам сахара, шпалам, кафельным плиткам, изюминкам, вишенкам, листочкам, еловым шишкам, доскам, волоскам, конвертам, снежинкам и т.п. Здесь важно однако подчеркнуть не столько социальные причины этого явления (они очевидны), сколько различие в семантической природе номинации разных категорий реалий: среди имен лица наблюдается достаточно определенная соотнесенность между коммуникативной функцией и способом номинации, среди названий предметов в общем случае такая связь ослаблена. Обозначения предметов менее коммуникативно заострены, менее связаны с речевым заданием.

Указанное общее различие ведет к тому, что семантические свойства имен нарицательных в классах названий лица и предмета оказываются тоже различными. Использование большинства имен предметов для называния (денотации), а не обозначения (сигнификации) семантически сближает их с именами собственными.

Приведенные ранее соображения о семантической элементарности предикатов и семантической комплексности идентифицирующих дескрипций остаются в силе и применительно к нарицательным именам лица и предмета. Они, в частности, подтверждаются наблюдениями над развитием значения некоторых номинаций, опирающихся на метафору.

Образные характеристики лица типа заяц, обезьяна, медведь, осел и пр., подобно классическим предикатам, стремятся к моносемности. Перенесенные на человека, эти названия животных обычно сохраняют в своем значении только один качественно-оценочный признак: заяц – трусливый, осел – глупый или упрямый, обезьяна – склонный к подражанию, медведь – неуклюжий. Напротив, порожденные совершенно аналогичной метафорой названия предметов – быки (моста), собачка (огнестрельного оружия), журавль (колодца), кукушка (поезд), кошка (вид якоря, обувь с острыми шипами) и т.п. – быстро утрачивают свою образность и их понятийное содержание обогащается большим или меньшим количеством идущих от денотата признаков, необходимых для отождествления соответствующих предметов. Признаки одного класса реалий заменяются признаками другого класса.

Итак, по своему семантическому типу нарицательные названия конкретных предметов близки именам собственным. Те и другие, восходя нередко к метафоре, основанной на одном опознавательном признаке, вскоре предают забвению первоначальный образ, заменяя его «портретом» референта (ср.: имена собственные Кошка, Кукушкин) или класса референтов (ср.: имена нарицательные кошка, кукушка).

Проверка знаний по теме «Высказывание и ситуация»

Вы ‒ эксперты, принимающие участие в научно-популярном теле-шоу «Хочу все знать». Ознакомьтесь со списком вопросов, ответы на которые вы должны дать телезрителям.

1. Что такое пропозиция? Каким образом отображается в языке внеязыковая ситуация?

2. Что такое семантическая конфигурация/семантема?

3. Какова роль пропозициональной структуры в предложении?

4. Продолжите высказывание «Возможности группировки внеязыковых ситуаций и, соответственно, семантических конфигураций (пропозиций) в классы заключаются в том, что…».

5. Каким образом передаются сложные денотативные ситуации?

6. Что входит в состав пропозиции?

7. Могут ли некоторые семантические конфигурации или их отдельные элементы не иметь соответствия в синтаксической структуре, т.е. остаться не выраженными, скрытыми, имплицитными?

8. Есть ли различия между предикатом и сказуемым?

9. Дайте определение модальности.

10. Назовите средства выражения субъективной модальности.

11. Закончите высказывание «В категории субъективной модальности естественный язык фиксирует одно из ключевых свойств человеческой психики...».

12. Какие типы модальности вы помните? Приведите свои примеры.

13. Дайте определения понятиям семантические роли и глубинные падежи? Каким образом они отображают внеязыковую действительность?

14. Почему возникла необходимость выделения типов семантических моделей? Назовите типы семантических моделей.

15. В чем заключается семантическая специфика имен лица и имен предметов?

16. Существует ли зависимость расположения имен от коммуникативной перспективы высказывания?

Литература по теме

1. Арутюнова, Н. Д. Семантическая специфика имен лица и имен предикатов [Электронный ресурс]. – 2000. – Режим доступа: http://www.classes.ru/grammar/168.Arutyunova/source/34.htm. – Дата доступа: 16.10.2013.

2. Стародумова, Е. А. Синтаксис современного русского языка / Е. А. Стародумова. ‒ Владивосток : Изд-во Дальневост. ун-та, 2005. – C. 34‒36.

3. Модальность [Электронный ресурс]. – Режим доступа: http://tapemark.narod.ru/les/303b.html. – Дата доступа: 16.10.2013.

4. Широглазова, Н. С. Система глубинных падежей и средств их выражения : автореф. дис. ... канд. филолог. наук : 10.02.19 / Н. С. Широглазова. – Ижевск, 2004. – 20 с.